Участвуйте в конкурсе «Стихи о городе»

На свете много городов стоит:
Больших и малых, юных и старинных.
Но лишь один к себе всегда манит
Из уголков, природой позабытых.

Там улицы знакомые с тобой,
Встречая, машут лапой перекрёстка.
Мигает светофор наперебой
Светодиодной лентой в ярких блёстках.

Тебе приятен каждый уголок:
На набережной веселятся дети,
Виляя хвостиком, промчится вдруг щенок
И скроется в осеннем разноцвете.

И купола на солнышке блестят,
Всё небо осыпая позолотой.
Листочки под ногами шелестят
Окутывая жителей заботой.

Люблю его я с самых ранних лет:
Его покой, приятный дивный шёпот,
Искристый, искренне приветливый рассвет...
Старый Оскол, мечты прекрасной город!

***

Движение трамвайных городов,
По рельсам, уходящих в топь тумана.
Мосты, соединяющие новь
со старым. Незакрытой раной

пульсирует холодная вода,
выбрасывая твой никнейм на берег.
Вокзальные до боли города,
кондукторши так жадные до денег.

Собор, молящий грохот прекратить
машин гудящих в узкой автостраде.
И дом, в котором мы не будем жить,
растит вьюнок на сточенном фасаде.

Без домофона двери. За стеклом
тепло дают две лампочки по тридцать.
Дорога вьётся долгим узелком,
и сосны пахнут ферри и корицей.

Тень улицы с густой не пустотой,
И фильтр, что все делает терпимей.
Закатный свет. И ты с самим собой,
Плывёшь по колеям трамвайных линий.

Облаками измазанный, словно отличница мелом,

Ладно, ладно - схватил билет,

прилетел, увидел:

Не Париж, не Неаполь и,

черт бы побрал, не Питер -

Муравейник какой-то

по имени Махачкала!

На бульваре кусается ветер,

толкает в спину

Женщин в черном, плывущих,

как будто бы афалины,

И мужчин, обсуждающих

громко свои дела.

Ладно, ладно - уже в Москве

и молчу об этом:

Море, что-то довольно поющем

под лунным светом,

Миллионах песчинок,

хрустящих под башмаком.

Этот город теперь остаётся

прекрасным прошлым.

Без конца вспоминать -

есть опасность слегка опошлить,

Есть опасность прослыть

пусть не круглым, но дураком.

Но когда уже светят на небе

другие звёзды,

Вдруг приходит идейка:

обратно б, пока не поздно!

(Несмотря на масштабы возможных

проблем и трат).

Чтобы чай с чабрецом, чтоб собака,

забавно лая,

Сторожила наш дом,

Прикорнувший на Батырая,

И уснувшую с толстою книжкой

в руках Хадижат.

...а после будет все —и дом, и сад,

и рыжая собака у калитки,

и стопкой новогодние открытки,

и пахнущий как в детстве виноград,

и на стекле причудливый узор:

не то какой-то романтичный танец,

не то солдатик — глупый новобранец,

стреляющий в танцующих в упор.

И ты — за этим праздничным столом,

а рядом я — в уютном старом кресле.

И Love me tender тянет Элвис Пресли,

и тень от абажура под углом

ложится на пол. А в саду метет,

и пес скулит о чем-то о собачьем,

и завывает ветер, чуть не плача,

о том, что точно знает наперед,

что после будет все. А нынче — факт:

лишь рыжий пес и мы не спим на свете.

Гудит труба джаз-бэндом в туалете,

и пес стучит хвостом синкопам в такт.

При этом мы - в полнейшей тишине

и — хоть все загляденье — антиглянец.

И, отложив винтовку, новобранец

любуется на пару на стекле,

кружащую, как будто бы в метель

кружат снежинки — быстро и шутливо.

И рыжий пес улегся на постель,

чтоб ждать своих хозяев терпеливо.

А мы — устали: на блестящем льду

чертя весь день дурацкие узоры,

чему-то улыбались на ходу,

вели с тобой смешные разговоры

о том, что вот уже почти зима

и скоро Новый год. И запах ели

заполнит все московские дома

и даже подворотни — еле-еле,

а после — только стоит загадать

(скользишь — и все желания воскресли) —

случится все: открытки, джаз, кровать,

пес, ветер, виноград и Элвис Пресли.

Гуляют дамы с кавалерами -

Вот так вот седеет Ижевск,

За окном мелькает Ижевск,