Зима в Омске
Воспоминанья мои упрямы,
из многих прочих войдёт в тетради
зима в квадрате оконной рамы,
зима в квадрате, зима в квадрате.
Причём без всякой привязки к датам,
а просто чудо какая пустошь,
её забыл бы, но нет, куда там,
такую тему едва ль отпустишь.
Дома, чьи окна меня спасали,
когда казалось, что песня спета,
поскольку в мире темно, как в зале,
где дверь находят по кромке света.
Углы, где ветер предельно резок,
ему смешно с твоего протеста,
когда берёшься пройти отрезок
от остановки и до подъезда.
Как мизансцена из вечной драмы,
за мной стремится чего-то ради
зима в квадрате оконной рамы,
зима в квадрате, зима в квадрате.
И эти клёны, чей купол хрупок,
и это небо над сетью веток
перебираю, как кубик-рубик:
то так, то этак, то так, то этак.
Тут важно многое, даже слишком.
Пусть время злее, чем в драке обух, –
на этом бреге, ночном и лыжном,
мои маршруты живут в сугробах.
Мои смешные упрёки лету,
мои находки, стихи и горечь –
какое счастье, что эту ленту
хоть и захочешь, а не ускоришь.
Я снова вижу в замёрзших окнах
всё то, что выучил, как по нотам.
И посвист ветра похож на окрик,
но не гляди, не увидишь, кто там.
А что увидишь? Идёт дворами,
как те позёмки и как ветра те,
зима в квадрате оконной рамы,
да-да, всё та же зима в квадрате.
С бутылок медленно сходит иней,
стеклянно шепчут шары на ёлке,
и в этой точке, где много линий,
слова конкретны, скупы и ёмки.
И в этой точке такая ясность,
такая цельность речей и мыслей,
как будто вдруг пелена сошла с нас,
как будто резко расстались мы с ней.
Я вижу город, что врос, как ноготь,
прохожих, занятых в неком действе,
и фонари, что нельзя потрогать,
а так хотелось – когда-то, в детстве.
Молочный, призрачный свет сквозь веки,
когда проснулся наполовину,
лежу и слушаю время, реки
и смех, но даже рукой не двину.
И время тянется дальше, мимо
конструкций, крепко приросших к сваям.
Всё это странно, необъяснимо:
мы, продолжаясь, не убываем.
Листает ветер мои тетради.
Вдоль снежных трасс – ледяные шрамы.
И да, всё та же зима в квадрате,
зима в квадрате оконной рамы.